http://proza-x.narod.ru
ВЛАДИМИР КОЗАРОВЕЦКИЙ
ДВОР НА НАБЕРЕЖНОЙ
Рассказ
Володя стоит у окна на кухне и глядит во двор. Окно – как раз над подъездом. У подъезда – асфальтированная площадка, слева от подъезда – клумба и лавочка. На лавочке сидит баба Настя. У бабы Насти болит нога, и она ее положила на лавочку.
Напротив подъезда стоит Володин "Запорожец". Он стоит без номеров, потому что номера сняли гаишники. За внешний вид. На Володин взгляд, внешний вид у него вполне приличный, но у ГАИ с Володей на этот счет имеются расхождения во взглядах. Набережная – олимпийская трасса, она ведет прямо к Лужникам. По ней будут ездить иностранные туристы, и внешний вид Володиного "Запорожца", по мнению ГАИ, иностранных туристов будет раздражать. Чтобы их не раздражать, Володе велели "Запорожца" с набережной убрать, и Володя загнал его к подъезду, подальше от набережной и от взглядов ГАИ и иностранных туристов.
У Володиного "Запорожца" прогорела труба глушителя, и он оглушительно чихает. Трубу надо менять – или заварить эту, прогоревшую. В любом случае трубу надо снимать, а она не снимается: гайки приржавели. Володя вчера часа два провалялся под машиной, но отвернуть их так и не смог. Пришлось положить на них тряпку, смоченную в тормозной жидкости. Сейчас гайки, наверно, уже "отмокли", и их можно отворачивать, но, во-первых, Володе под машину лезть не хочется, а, во-вторых, на лавочке сидит баба Настя.
Володя бабу Настю недолюбливает, потому что баба Настя Володю не любит. А не любит она его потому, что не любит Бирса. Бирса же баба Настя не любит потому, что он каждый раз поднимает ногу у клумбы, за которой сидит на лавочке баба Настя. Сейчас Бирс на даче, но это не меняет дела: баба Настя Володю все равно не любит. И когда Володя ставит машину у подъезда, она начинает скандалить. Громче всего она скандалит, когда видит Володю, поэтому Володе выходить не хочется.
Из подъезда выходит старуха с третьего этажа и садится на лавочку рядом с бабой Настей. Она Володю тоже терпеть не может, потому что ненавидит Ваську. Она с Васькой живет, можно сказать, как кошка с собакой. Васька, когда он еще был маленький, возвращаясь с улицы домой, иногда "промахивался" и забегал не на второй этаж, а на третий. Он садился под дверями такой же квартиры на третьем этаже, той, в которой живет эта бабка, и жалобно мяукал. И если к дверям подходила она, то она обязательно Ваську чем-нибудь била или что-нибудь в него швыряла. Васька теперь ее очень боится – он ее боится даже больше, чем собак. А она Ваську ненавидит, а заодно – и Володю. Теперь, когда их на лавочке двое, Володе выходить не хочется совсем.
К подъезду чинно идет парочка. Это сосед Володи по лестничной площадке Юрка Ненарошкин с Нинкой. Нинка – официантка в каком-то кафе, а Юрка – грузчик в соседнем продмаге. Когда они напиваются, Юрка Нинку бьет и выгоняет, и она уходит к матери, у которой живет Нинкин сын, а потом приходит снова. И они счастливо живут до следующей попойки. Сейчас у них счастливый период жизни.
Они поднимаются по четырем подгнившим деревянным ступенькам, ведущим к площадке, и здороваются с бабками. Бабки их не любят, но боятся и поэтому тоже здороваются. У Нинки бесцветные глаза и манеры и походка знающей себе цену генеральши, а у Юрки осанка и жесты штатного массовика. Он сидел не то за растрату, не то за фарцовку и только недавно вышел. Когда-то он был ударником в джазе, и теперь, когда они с Нинкой напиваются, она с гордостью всем об этом рассказывает. Однажды, когда ему позарез нужен был трояк, Юрка притащил к Володе свой старый барабан и уговаривал Володю взять его в качестве залога. Володя три рубля дал, но барабан брать категорически отказался. Теперь Юрка должен ему три рубля и больше в долг не просит. Володю такая ситуация устраивает, и он Юрке про три рубля не напоминает.
Юрка с Нинкой регулярно предлагают Володе разные продукты: то мясо, то какую-нибудь колбасу. А Володя так же регулярно отказывается, потому что продукты у них какие-то некачественные. Володя раз взял у них мясо, а оно оказалось такое плохое, что даже Бирс не стал его есть. И с тех пор Володя решил у них продукты не брать.
На улицу выходит Витек. Он шофер, возит продукты, и у него Володя иногда отоваривается: то масло, то дрожжи, то гречка с небольшой наценкой. Витька чуть покачивает, и он садится на лавочку. Когда он трезвый, он нормальный парень, но когда он поддатый, разговаривать с ним трудно. Он тогда каждую фразу повторяет раз по пять и все время возвращается к одной и той же фразе. Это Володю очень утомляет.
Между бабками и Витьком завязывается оживленная беседа. Судя по тому, что бабки показывают на Володину машину, речь заходит о ней. А судя по тому, что бабки повышают голос, Витек уже успел их куда-то послать. Бабкам пора бы и знать, что когда Витек на взводе, он может послать кого угодно и куда угодно. А Витек на взводе, потому что к вечеру он всегда на взводе.
К подъезду поднимается Иван. Он очень черный, и лицо у него страшное, но на самом деле он добрейший мужик. Сейчас Иван с портфелем и при галстуке и выглядит очень солидно. Ни за что не догадаешься, что он запойный алкоголик. Во время запоя он не бреется и выглядит еще страшней. Володю Иван любит, потому что Володя в трудных случаях его выручает. Мать Ивана, Нина Трофимовна, просит Ивану денег не одалживать, но Володя отказать ему не может. И каждый раз, когда Володя Ивана выручает, тот целует его, благодарно прижимаясь жесткой щетиной к Володиной щеке.
Иван здоровается с Витьком и бабками и проходит в подъезд. На ступеньках появляются соседи Витька по квартире – Сашка с женой. Татьяна работает учительницей географии в соседней школе, а он – бригадиром электриков на автобазе. У них двое детей, и старший, Андрей, – местный заводила. Недавно под его руководством дети в тупичке за домом торжественно вешали приблудную кошку, и Володя стал побаиваться за Ваську.
Сашка тоже "не любит выпить": недели две назад, когда Татьяна куда-то уезжала, а жена Витька была у матери в деревне, Сашка с Витьком наварили самогону и трое суток не выходили на работу и на улицу. Пока не приехала Татьяна и не уничтожила и перегонный куб, и продукт перегонки. Ребята тогда очень горевали, и Володе пришлось их выручать – тем более что Сашка незадолго до этого достал ему немецкие ЗИЛовские фары.
Появляется Лешка. Лешка живет в соседнем подъезде, у него – «Москвич». Он тоже шофер, развозит лекарства – не то по аптекам, не то по аптечным складам. Лешка останавливается около лавочки и вступает в разговор. Лешка, наверно, трезвый, потому что поддает он очень редко и знает меру. Но он может послать и трезвый, и бабки поспешно покидают поле боя. Витек, преследуя по пятам покидающих поле боя бабок, уходит за ними в подъезд. Лешка садится на лавочку.
Володя, дождавшись, когда хлопнет дверь квартиры на третьем этаже, берет халат и выходит к машине.
– Привет! – говорит Володя и здоровается с Лешкой за руку.
– Привет! – говорит Лешка. – Что это у тебя стряслось? Иду вчера вечером в магазин, гляжу – ты лежишь под машиной! Иду из магазина – а ты все лежишь!
– А-а! Да никак не мог гайки отвернуть, прикипели... Пришлось тряпку с тормознухой положить на ночь. Сейчас отворачивать буду. Понимаешь, прогорела труба глушителя, совсем. Надо снять да попробовать заварить...
– Снимай и отдавай ее мне! – решительно говорит Лешка. – Завтра вечером будет как в аптеке!
– Бутылка? – понимающе спрашивает Володя.
– Еще чего? Мне сварщик сам бутылку должен!
– Небось, лекарство ему какое-нибудь достал?
– Ага! – Лешка улыбается, довольный Володиной догадливостью. – Я слышал, у тебя записи Высоцкого есть хорошие!
– Есть! – говорит Володя. – А что?
Записи Высоцкого у Володи действительно отличные. Высоцкого Володя любит, но когда он впервые услышал французские диски, то просто обалдел. И, недолго думая, поехал к знакомому мужику, который этим делом занимается, и переписал их у него на его аппаратуре. По десятке за каждый диск. Аппаратура у мужика японская, классная, записи получились потрясающие.
– Как-нибудь переписать можно? – спрашивает Лешка.
– Сделаем, что за разговор! – говорит Володя. – Пленка есть?
– Есть-есть, я давно пятисотметровую кассету приготовил! Тебе мой магнитофон нужен?
– Да нет, Леш, не надо, – говорит Володя. – У меня сейчас магнитофон приятеля, я ему давно Высоцкого тоже обещал переписать!..
Володя с Лешкой замечают, что к ним направляется милиционер. Володя милицию не любит. Ну, не то чтобы он ее ненавидел – нет, этого нет. Просто он хорошего от нее почему-то не ждет.
– Здравствуйте! – говорит милиционер.
– Здравствуйте! – отвечают ему Лешка с Володей.
– Чья машина? – спрашивает милиционер.
– А в чем дело? – спрашивает Володя. – Вы кто такой?
– А я ваш участковый! – говорит милиционер.
– А-а! – говорит Володя. – Рад познакомиться, товарищ участковый! Моя машина!
– А документы на нее у вас имеются?
– А как же! Конечно, имеются!
– Покажите-ка мне документы на машину!
– А почему, собственно, я вам должен показывать документы на машину? – с интересом спрашивает Воло¬дя. – И чего это вдруг документы на машины стала проверять милиция?!
Участковый, видимо, понимает, что так разговор может затянуться надолго. Он несколько меняет тон:
– Понимаете, у вас машина стоит без номеров, а нам приказано все машины без номеров проверять!
Володе участкового становится жалко. Теперь все понятно. Гаишники на набережной снимают с машин номера, а участковым велено машины без номеров проверять. И если даже кто и не увел после разговора с гаишниками машину с набережной, то уж после участкового-то все-таки уведут. Володя показывает права и техпаспорт.
Участковый проверяет документы, возвращает их Володе и уже доверительно, как своим людям, говорит:
– Олимпиада начинается, сейчас будет очень строго. У вас тут все спокойно? Жалоб никаких нет?
– Какие могут быть жалобы? – говорит Лешка. – Все как в аптеке.
– Да вроде все спокойно! – говорит Володя. – А что вас интересует?
– Ну, может, кто-то дебоширит, мешает...
Конечно, Володя мог бы сказать, что дебоширит и мешает Юрка. Когда у них выпивон, проигрыватель у них орет, как бешеный, до трех-четырех ночи, а звон бьющейся посуды, хлопанье дверьми, грохот, крик и дикие вопли подымут даже умирающего. В такие ночи, наверно, просыпается весь дом, с первого по третий этаж. Но рассказывать об этом Володя, конечно, не станет. В подъезде живут два милиционера-лимитчика, а на Юрку уже столько жаловались его соседи, что милиции, конечно, все давно известно. И если ему до сих пор никто ничего не сделал, то ничего и не сделают. И значит, жаловаться на него бесполезно. А может, даже и вредно. Для здоровья.
– Да нет, вроде все спокойно! – говорит Лешка.
– У нас тут олимпийское спокойствие! – говорит Володя.
Участковый уходит. Словно он дожидался его ухода, покачиваясь, выходит Витек.
– Володь... ты можешь сделать... доброе дело? – спрашивает он.
– Смотря какое! – осторожно говорит Володя.
– Съездим за бутылкой... на Смоленочку, а?..
– Не могу, Вить! Ты же видишь, машина без номеров, да еще труба глушителя прогорела! Мне ж даже на набережную выехать не дадут!
– Номера – это ерунда! – говорит Витек. – Номера мы сделаем!.. Я выйду на работу... скажу одному человеку... он в ГАИ позвонит – и все номера!.. Сделай доброе дело!..
– А желание-то у тебя имеется? – неожиданно спрашивает Лешка у Володи.
Лешке, видать, запись очень нужна, и он решил скрепить договоренность не только словом, но и делом.
– Желание-то у меня всегда имеется! – говорит Володя и вспоминает: – У меня дома еще и бутылка портвейна имеется!
– А у меня – чекушка! – говорит Лешка. – Только сообрази чего-нибудь закусить...
– А номера – это ерунда!.. – обрадованно говорит Витек. – Номера мы сделаем!..
– Прихвати с собой пленку! – говорит Володя, и они с Лешкой идут по домам.
В холодильнике пусто. Холодильник на Володино присутствие не рассчитан. Вера на даче, и Машка после экзамена по живописи тоже мотанула на дачу. Володя тоже должен был ехать на дачу, но завтра с утра нужно отвозить в Ясенево рюкзак, который он одалживал у приятеля месяца два назад. Когда он был с номерами, все никак не мог собраться его отвезти. Сам и виноват.
Прихватив бутылку, хлеб и пару плавленых сырков, он идет к дверям и на пороге встречает Лешку с пленкой в руках. Подумав, Володя отдает Лешке бутылку и закуску и идет к магнитофонам, включив запись, засекает время, и они с Лешкой выходят на улицу.
Витек на лавочке уже не один, к нему присоединился Костя. Костя – муж Насти, соседки бабы Насти. Костя работает на автобазе электриком, а Настя – дворником по лимиту. В этом доме многие работают по лимиту, иначе здесь жить бы никто не стал. Дом этот построен еще до революции и с тех пор, наверно, не ремонтировался. Штукатурка с потолков обваливается, а на третьем этаже в одной квартире провалился пол. С первого этажа людей выселили, потому что там стены все время влажные. Горячей воды нет. А не так давно вдруг не стало и холодной. Просто не стало, и все. Добиться, чтобы она была, никто не мог, но тут как раз поселили сюда одну семью: муж, жена и двое маленьких детей. И жена сразу почему-то попала в больницу, а муж остался один с двумя маленькими детьми. Вот он и стал звонить во все инстанции подряд: мол, не может он с двумя маленькими детьми без воды. И дозвонился до секретаря райкома. Тут же приехала машина с компрессором, прокачала там чего-то, и вода снова появилась. Теперь, когда вода есть, жить в доме стало хорошо.
Костя любит выпить, но пить не может. Сколько бы он ни выпил, он сразу косеет, и тогда Настя его ругает по-татарски и по-русски, вперемешку, а иногда и бьет. Она меньше его и вдвое тоньше, но он ей никогда не отвечает. Она лупит его кулаками по физиономии, а Костя терпит и только что-то говорит ей по-татарски – наверно, ругается. Но сейчас Насти рядом нет, и Костя, поняв, что ребята соображают, говорит:
– У меня спирт есть!
– Давай!.. – говорит Витек.
Костя бежит за спиртом. Володя отпирает машину, и они с Лешкой накрывают "стол" на заднем сиденье. Прибегает Костя. Поскольку Витек все равно сегодня целый день заряжался портвейном, Володя наливает ему стакан портвейна, Костин спирт достается Косте, а чекушку Володя с Лешкой выпивают на двоих. Спирта и всего-то было в пузырьке грамм шестьдесят, но, пока ребята закусывают, Костя прямо на глазах еще больше косеет.
Витек прислушивается к голосу Высоцкого, рвущемуся из открытого окна, и пытается подпеть, но в ритм не попадает и, отчаянно махнув рукой, тянется ею к бутылке. Лешка, аккуратно закусив, говорит, обращаясь к Володе:
– А все-таки ты не прав! Ну никак он не может быть евреем!
У Володи с Лешкой давний спор. Володя где-то слышал, что Высоцкий наполовину еврей, и сказал об этом Лешке. Володя сам наполовину еврей, и такая гипотеза ему очень нравится. Она греет его национальное самосознание. Лешка же немножко антисемит – ну, не так, чтобы вопить «Бей жидов, спасай Россию!», а так, вообще. Просто он к евреям относится с недоверием. Когда Володя сказал ему, что он тоже еврей, Лешка не задумываясь, ответил: «Ладно заливать-то с такой рожей!»
Володя действительно не похож на еврея, потому что курносый. Правда, если приглядеться, то глаза и брови у него еврейские, особенно когда он смеется. Но к глазам почему-то никто не приглядывается, только к носу, и в очереди, говоря про евреев, его обычно принимают за своего и делятся с ним сокровенным. Володе надоело каждый раз объяснять, что он тоже еврей, и он теперь выслушивает наболевшее, сочувственно кивая головой.
– А татарином он может быть? – ударом на удар отвечает Володя. – Ну, хотя бы наполовину? Или там на четверть?
В этот момент из подъезда вылетает Настя. Вид у нее разъяренный, и в этом виде она страшна. Все знают, что может произойти что-нибудь невероятное. Например, раньше у нас здесь клумбы не было. Раньше на месте клумбы стоял стол, и ребята забивали на нем "козла" вперемешку с выпивоном. Ну, и Костя, конечно, тоже. И каждый вечер Костя был косой. И вот однажды Настя выскочила из подъезда с топором. Женщина с топором – страшная сила, и всех как ветром сдуло: только что все были – и те, что играли, и те, что болели за тех, что играют, и вдруг – никого. Как по атомной тревоге. А Настя и давай стол топором крушить. В щепки изрубила. А как же: стол рубят – щепки летят. И теперь у нас на этом месте клумба.
Настя хватилась спирта и поняла, что Костя его унес. Настя надеялась спирт перепрятать, но уже поздно. Пузырек пуст, и Настя начинает поливать Володю, Лешку, Витька и Костю. Постепенно она распаляется, переходит на один татарский и, неожиданно подскочив к Косте, наносит ему серию звонких ударов по физиономии и отскакивает.
– Ах ты б...! – неожиданно для всех по-русски ругается Костя и делает шаг в ее сторону.
Настя выдает напоследок всем сразу и уходит в дом, Костя уходит вслед за ней.
– Знаешь, Владимир, – он всегда зовет Володю Владимиром, когда выпьет, – знаешь Владимир, – говорит Лешка. – Сходи-ка ты, посмотри, как там Высоцкий записывается, а я пока под машиной полежу!
Володя не возражает. Он уже понял, что запись Лешке нужна позарез и что Лешка с него не слезет, пока ее не получит. Он отдает Лешке халат и ключи и уходит в дом. Перевернув кассеты и снова включив запись, Володя опять засекает время. Еще минут сорок кассеты могут покрутиться без него, и он снова выходит к машине. Витек, все так же – не больше и не меньше – покачиваясь, стоит в ногах у Лешки, который лежит под машиной. Он подает Лешке ключи и таким образом участвует в общем деле.
– Ну, как, отворачиваются? – спрашивает Володя.
– Куда они... денутся?! – отвечает из-под машины Лешка.
Он вылезает из-под машины с трубой в руках. Труба прогорела основательно, и проще приварить к фланцу новую трубу, чем заваривать эту.
– Еще лучше! – говорит Лешка. – Найдем кусок трубы, согнем и приварим! Будет как в аптеке!
Лешка уносит трубу домой. Из Юркиного окна слышится музыка, там включили на полную катушку проигрыватель. Сегодня, похоже, у них будет весело. Витек, с интересом прислушавшись к звукам, которые несутся из ненарошкинского окна, все так же покачиваясь, говорит Володе:
– Володь... там еще портвейн остался?..
– Конечно, что за разговор, Вить! – говорит Володя.
Витек забирает бутылку с остатками портвейна и уходит в подъезд. Из Юркиного окна внезапно раздается жуткий вопль. Вслед за воплем раздается страшный грохот, потом наступает мертвая тишина. Если бы Володя не жил здесь, он бы подумал, что это был предсмертный крик. Но Володя знает, что это вопит Нинка и что она вопит не в последний раз. Просто она так вопит каждый раз, когда Юрка ее бьет.
Володя отводит взгляд от Юркиного окна и обнаруживает, что баба Настя снова устраивается на лавочке. Она поднимает на лавочку ногу и, как к солнцу, поворачивается к Володиному "Запорожцу". Из подъезда выходит вторая бабка и садится рядом с бабой Настей. Володе у машины делать больше нечего. Он здоровается и боком двигается к подъезду.