http://proza-x.narod.ru
ВЛАДИМИР КОЗАРОВЕЦКИЙ
БАКЛАЖАННАЯ ИКРА
Рассказ
На "Кропоткинской" я выходить не стал – у овощной палатки там всегда такой хвост, что до ее закрытия я уже, наверно, все равно не успел бы ничего купить, а по дороге от "Фрунзенской" до дома был только гастроном Ливерса, на который, так же, как и на овощные на Плющихе, рассчитывать в это время не приходилось. Оставался только "Парк", и на "Парке" я и вышел, решив заглянуть в овощной на Садовом: я надеялся, что хоть напротив прессцентра удастся купить помидоры или лук.
И черт меня дернул покупать баклажаны! Недели полторы назад около работы продавали "синенькие", и самые хозяйственные женщины в лаборатории, конечно же, вовремя заняли очередь и уговорили меня сварить баклажанную икру, сказав, что она готовится элементарно, и пообещав мне все буквально разжевать, – словом, соблазнили! Правда, сделать это было нетрудно, поскольку баклажанную икру я уважаю; к тому же мне хотелось сделать Вере с Машкой сюрприз. Машка перенесла свою трудовую повинность за поступление в училище на конец августа, и они уехали в Ферапонтово, а после возвращения из Вологды собирались наварить баклажанной кры, и приехать на готовую им было бы вдвойне приятно.
По самому простому рецепту для баклажанной икры нужны были еще лук репчатый и помидоры обыкновенные, которые последнее время в магазинах появлялись необычайно редко, а для икры более сложного состава требовалась еще и морковь, которой в магазинах уже давно не было вообще и которая, по слухам, мной лично еще не проверенным, на рынке стоила два рубля килограмм. В таком варианте, особенно если бы пришлось лук или помидоры тоже покупать на рынке, икра получалась чуть ли не красной по себестоимости, и я сразу, еще в очереди за "синенькими", дал понять, что икру с морковью у меня в семье просто не переваривают и что обсуждать со мной способы приготовления этого низкопробного месива совершенно бессмысленно.
Однако оказалось, что приготовить баклажанную икру даже по простейшему рецепту практически невозможно: к концу рабочего дня ни лука, ни помидоров в магазинах уже не было даже там, где они хоть иногда появлялись, а отпрашиваться с работы, чтобы купить овощи, у меня просто язык не поворачивался – тем более, что совсем недавно я три рабочих дня занимался машкиными экзаменационными делами. Похоже было, что эти злополучные "синенькие" доведут меня до обширного инфаркта: мне сказали, что они долго лежать не могут, потому что уже были подпорчены, и что даже в холодильнике могут испортиться совсем. Покупать же и лук, и помидоры на рынке в количествах, необходимых для изготовления икры из шести килограммов баклажанов, – значило остаться без копейки до приезда своих, которые, судя по всему, должны были вернуться тоже пустые – разве что с запасом впечатлений от фресок Дионисия и красот старинной русской архитектуры. Пожалуй, баклажанная икра не стоила таких жертв, и я скорей готов был пожертвовать баклажанами: шесть кило "синеньких" – это всего три шестьдесят, даже не три шестьдесят две!
А все-таки "синеньких" было жалко, и я предпринимал последние отчаянные попытки купить помидоры и лук. Войдя в магазин, я увидел три очереди: одна – за картошкой, небольшая, другая, примерно такая же, – в отдел, где продавались свекла, капуста и кабачки, а третья, подлинней, заворачивала за прилавок, стоявший поперек зала, у колонны в самой его середине, и там, в закутке, образованном прилавком и столиком с весами, спиной к прилавку и ко мне, что-то отпускал продавец. Именно туда я и направился, зная, что народ очереди устраивает не для того, чтобы вводить меня в заблуждение. Заняв очередь, я спросил у женщины в очках, стоявшей передо мной, что дают, и в тот момент, когда она повернулась, чтобы ответить, я уже и сам увидел на весах помидоры. Мне дико повезло.
Ящики были наши, и я подумал, что помидоры – либо краснодарские, либо астраханские и что это хорошо, потому что болгарские и румынские я терпеть не могу, а наши люблю. Наши помидоры – всегда мясистые, с каким-то особенно приятным, чуть кисловатым привкусом, даже краснодарские, хотя у них кожица и не прожевывается; а румынские и болгарские – какие-то безвкусные, вода и вода! Я решил взять, кроме необходимых для баклажанной икры четырех килограммов, еще и килограмма полтора-два себе на перекусы, но в этот момент женщина, стоявшая передо мной, обернулась и, извиняющимся жестом поправив очки, сказала:
– Простите, я забыла сказать: продавец предупреждал, что помидоров мало – осталось всего несколько ящиков. Так что я не уверена, имеет ли вам смысл становиться!
– Ну, становиться имеет смысл всегда! – сказал я. – А вот имеет ли смысл стоять – это мы сейчас посмотрим!
– Посмотрите, посмотрите! – обрадованно сказала пристроившаяся за мной старушка, словно я собирался выдать ей справку , что на ее долю помидоры отложены.
Метод был испытан и прост. Я прикинул, сколько ящиков осталось; поскольку продавец свое рабочее место организовал так, что прилавок был у него за спиной, а весы стояли на низеньком столике, все ящики были видны, как на ладони: пять ящиков вполне приличных, красных, крупных помидоров и два – зеленых. Продавец, молодой русый парень с лошадиным лицом и папиросой в зубах, уже прилично поддатый, как раз поставил к себе поближе новый ящик и стал нагружать пластмассовую "тару". Он работал не торопясь и даже медленнее, но очередь терпеливо стояла, с опаской поглядывая на пустые ящики и тихо перебрасываясь отрывистыми, немногословными замечаниями типа: «Хорошие помидоры!", "Да, ящик хороший попался!", "А следующий ящик тоже ничего!" и тому подобными.
Ящика хватило на пятерых, и это меня обнадежило. Брали понемногу, по два-три килограмма, и если бы такой темп поддержали хотя бы три четверти очереди, помидоров мне должно было хватить. Я пересчитал народ в очереди и, отметив, что уже вторая женщина подошла и встала впереди, там, где занимала, сделал поправку на "занимавших". Поправочный коэффициент я взял с запасом: для такого времени, для общего количества народа в магазине, для характера публики, стоявшей во всех трех очередях, коэффициент полтора был даже чересчур велик, но я решил проверить свои шансы сначала в сложных условиях. Получалось, что я должен был оказаться что-нибудь двадцатым, и вероятность того, что мне достанутся красные, была мала, – достаточно двух-трех человек в очереди, тоже решивших преподнести семье приятный сюрприз, и я могу рассчитывать только на зеленые. А будут ли "синенькие" ждать, пока зеленые станут красными, – дело темное.
Я вернулся к нетерпеливо дожидавшимся моего прогноза женщине в очках и старушке.
– Значит, так, – сказал я. – Помидоров нам, пожалуй, хватит, вопрос только – каких. Скорей всего, красные нам уже не достанутся, поэтому советую вам рассчитывать на то, что будете выращивать дома зеленые!
– Да хоть бы зеленых купить! – сказал низенький полный мужчина с колесной сумкой, вставший к этому времени за старушкой.
– А они полежат два-три дня и тоже станут красными! – сказала старушка.
– Господи, как надоело это "полежат"! – с тоской сказала женщина в очках. – Нет чтобы купить, сколько нужно и каких нужно, съесть, а потом, когда нужно, купить опять!
– Ну, так мы лишим себя множества маленьких радостей! – сказал я. – Вот я даже и не мечтал купить помидоры, и вдруг – такая удача! А если мне сегодня удастся купить где-нибудь еще и лук, то представляете, какой у меня будет счастливый день?! А если бы все можно было купить в любой момент и без очереди? Никакого счастья!
– Знаете, – сказала женщина, – все это, конечно, забавно, но для меня большим счастьем было бы не стоять в очереди после работы!
– Ну, я бы тоже предпочел спокойно и быстро все купить и сейчас смотреть дома Олимпиаду. Но ведь в том-то и смысл счастья, что ради него обязательно чем-то жертвуешь. А иначе – какое же это счастье?!
– Немного вам надо! – устало сказала женщина. – Мне только непонятно, почему жертвовать надо здоровьем...
Я не нашелся, что ответить. Тут я обратил внимание на то, что очередь продолжает расти сзади за счет тех, кто явно должен был остаться без помидоров. Я счел своим долгом предупредить задних, но никто не уходил. Что ж, их можно было понять: а вдруг кто-нибудь зеленые брать не захочет, и тогда они им достанутся.
Оставшаяся между мною и продавцом часть очереди вышла на финишную прямую, передо мной стояло всего человек восемь, и вряд ли кто еще должен был подойти. Я еще раз прикинул количество оставшихся помидоров. Получалось, что мне должно хватить красных. В этот момент какой-то дядька попросил шесть килограммов, что стоявшими сзади было воспринято как личное оскорбление. Оттуда раздалось традиционное: "Давать по два килограмма!"
– Оставьте его в покое! – сказал я. – Все равно всем не хватит, а кому повезет, пусть берут, сколько хотят! Мало ли зачем ему нужны помидоры, – может, он на день рождения берет!
Очередь меня, как ни странно, поддержала, все было успокоились, но тут сбоку подошел негр и стал на пальцах объяснять, сколько ему нужно. Продавец насыпал полную с верхом "тару" и стал взвешивать ее, собираясь высыпать помидоры негру в сумку, но очередь зароптала:
– А почему ему без очереди отпускаете?!
– В чем дело, товарищ?! Вы ведь не стояли!!
– Что это за безобразие?!
Я подошел к негру, встал рядом и сказал продавцу:
– Отпускай-ка, дорогой, в порядке общей очереди! А этот товарищ займет очередь и тоже постоит! – я повернулся к негру: – Вам помидоры нужны?
Негр радостно закивал:
– Да-да!
– А в очередь за помидорами надо вот с этой стороны становиться! – тоже радостно улыбаясь, сказал я.
– У мьеня ньет времени... совсьем! – хладнокровно сказал негр.
– Что вы говорите?! – удивился я. – И у меня тоже нет времени! Поразительное совпадение, правда?!
Очередь заулыбалась.
– Может быть, у кого-нибудь из вас есть время и вы уступите ему свою очередь? – обратился я к стоявшим впереди.
Некоторые из них засмеялись, но стоявшие сзади не поняли шутки и заволновались:
– Что еще за фокусы?! Постоять ему некогда!
– Ишь, занятый какой! Чем это он занят, интересно?!
– Да, действительно, а чем вы так заняты? – участливо спросил я у негра.
– У мьеня... проблемы! – совершенно невозмутимо ответил тот.
– Скажите, пожалуйста, – проблемы у него! – послышалось из очереди. – А у нас, значит, никаких проблем нету!
– В самом деле, – сказал я, – вы, наверно, считаете, что проблемы – только у вас, а у нас никаких проблем не существует, да?!
– Да-да! – согласно закивал негр.
Очередь взорвалась:
– Вот наглец!
– Скоро совсем на шею сядут!
– Да уже сели, чего там "скоро"!
– Ишь, как приспособились – как будто так и должно быть!
Негр сделал вид, что ничего не понял, и снова стал объяснять продавцу на ломаном русском, сколько ему нужно помидоров.
– Человек на Олимпиаду приехал, а вы не даете ему помидоров взять! – покачиваясь, укоризненно сказал продавец, обращаясь ко всей очереди.
– Те, кто на Олимпиаду приехали, по овощным не ходят! – сказала высокая пожилая женщина в плаще, стоявшая перед женщиной в очках.
– А если и ходят, то по четыре килограмма не бе¬рут! – добавил мужчина с колесной сумкой.
– Да он здесь живет! – сказал кто-то сзади. – Уж больно ученый, как без очереди брать!
– Нет, дорогой, номер не пройдет! – сказал я. – Очередь возражает! Так что встань по-хорошему!
Продавец, с удивлением посмотрев на меня, стал отпускать очереди. Негр, сообразив, что номер действительно не пройдет, встал в конец хвоста, несколько озадаченный таким поворотом. Там ему сказали, что помидоров ему, наверно, не хватит, и подошедшая на шум толстая продавщица из отдела консервов, где покупателей не было, сказала негру, чтобы он сходил к директору. Негр ушел.
– Обнаглели они, вот что я вам скажу! – сказала женщина в плаще. – Привыкли везде без очереди, прямо как инвалиды войны!
– И, главное, делают вид, что по-русски не понимают, хотя понимают все прекрасно! – заметил мужчина с колесной сумкой.
Старушка покачала головой и сказала:
– И как же это можно быть такими нахальными?!
Позади продавца к прилавку подошла довольно симпатичная, стройная черноволосая женщина в белом халате – видимо, директор – и, подозвав продавца, что-то сказала ему. Негр подошел вслед за ней, но встал там же, где он стоял, когда собирался взять без очереди, и я понял, что надо срочно что-то предпринимать, иначе помидоры уплывут.
– Вы директор? – спросил я, выходя из очереди и обращаясь к ней.
– Да, – сказала она. – А в чем дело?
– А дело в том, – сказал я, – что вот этот товарищ хочет взять без очереди, и нас это не устраивает! Если вы считаете, что ему совершенно необходимо отпустить помидоры без очереди, – пожалуйста, отпускайте, только не из тех, за которыми мы стоим! Уведите его на склад, в служебное помещение или куда-нибудь там еще и отпускайте себе на здоровье, сколько ему влезет! А здесь люди занимали очередь исходя из количества помидоров вот в этих ящиках, которые предназначены для продажи, и отсюда ему можно отпускать только в порядке общей очереди!
Директриса ничего не сказала и ушла в служебное помещение, на ходу шепнув что-то толстой продавщице. Та потянула негра за рукав и увела его вслед за собой. Я снова встал в очередь, про себя удивившись такому странному поведению работников прилавка. Неужели они ничего не оставили и все выкинули в продажу?! Невероятный случай!
Негр вышел из служебного помещения и пошел к выходу. Затем появилась толстая продавщица и, подойдя к закутку с помидорами сзади, со стороны прилавка, сказала что-то продавцу, дала ему пустую пластмассовую "тару" и ушла. Тот рассчитался с очередным покупателем, взял эту "тару", насыпал в нее с верхом помидоры и поставил под прилавок. С моей стороны "тара" с помидорами была прекрасно видна. Ага, значит, все-таки помидоров у них больше нет совсем, негру им дать нечего – разве что отдать те, которые они оставили для себя; поэтому-то они и хотят во что бы то ни стало продать ему помидоры из этих ящиков. Я поискал глазами толстую продавщицу. Она отпустила кому-то банку фасоли, открыла "калитку" прохода, соединяющего служебные помещения с залом, и явно собралась идти за приготовленными для негра помидорами. Посмотрев, сколько еще человек передо мной – а передо мной стояли еще трое: девушка лет двадцати пяти, читавшая какую-то английскую книжку, наверно, детектив, высокая пожилая женщина в плаще и женщина в очках, – я снова вышел из очереди и, обойдя закуток, одновременно с продавщицей встал у прилавка. Продавец как раз в этот момент достал из-под прилавка "тару" с помидорами и поставил ее на прилавок.
– Это для меня? – спросил я наивно, взявшись рукой за "тару".
В очереди, которая со все возрастающим интересом наблюдала за тем, как разворачиваются события, дружно засмеялись.
– Прекратите безобразничать! – вцепившись в "тару" с другой стороны, завопила продавщица. – Вы что, хотите, чтобы вызвали милицию?!
– Совершенно верно! – сказал я. – Именно этого я и хочу! А то, я чувствую, без милиции нам порядка не навести!
– Ну, и вызову! – продолжала она вопить. – И заработаете пятнадцать суток!
– Он, паразит, хочет политическую статью схлопотать! – со злобой сказал продавец, поворачиваясь к весам.
– А ты и рад бы продать этому негру без очереди только потому, что он иностранец, холуйская твоя морда! – раздалось из хвоста.
– Хулиганье! – продолжала вопить толстая продавщица, отпустив "тару", чтобы можно было размахивать обеими руками.
Очередь на продавщицу зашумела, та отошла поближе к своему прилавку, но продолжала орать. Я перегнулся через прилавок и высыпал помидоры из "тары" в ящик. Продавец, воспользовавшись "холуйской мордой", с оскорбленным видом демонстративно сел и закурил.
– Устал, бедняжка! – под общий смех посочувствовал ему мужчина с колесной сумкой.
– Ну, как же, хозяин – барин! – сказала женщина в очках.
Я быстро окинул взглядом очередь, в обе стороны от себя, и спросил у женщины в плаще:
– Сможете проследить, чтобы он не отдал ей помидоры? Я хочу сходить к директору, а то будет скандал!
– Не беспокойтесь, я присмотрю!
Я быстро прошел в служебное помещение и за первым же поворотом наткнулся на директрису, направлявшуюся на шум.
– Послушайте, угомоните, пожалуйста, вашу продавщицу! – сказал я. – Она, вместо того, чтобы заниматься делом на своем рабочем месте, устраивает в магазине скандал, и если учесть, что в разгаре Олимпиада, а ваш магазин – напротив прессцентра, то это просто безобразие!
– Какая продавщица? – спросила она и быстро вышла вслед за мной в зал.
– Да вот она! – сказал я.
– В чем дело? – спросила директриса. – Вы почему не на своем рабочем месте?
Та, сразу сообразив, что оказалась в невыгодном положении и что в такой ситуации директриса открыто на ее сторону не станет, нехотя вернулась за прилавок, продолжая что-то довольно громко ворчать.
– Вы бы еще дали указание вашему продавцу заканчивать перекур! – сказал мужчина с колесной сумкой.
– А я им вообще отпускать не буду! – сказал продавец. – Они оскорбляют!
– А вы других не оскорбляйте – и вас оскорблять не будут! – сказала старушка.
– Как аукнется, так и откликнется! – добавила женщина в очках.
– Сколько еще у тебя осталось? – спросила директриса.
– Да вот! – сказал продавец, показав рукой на оставшиеся ящики.
– Давай заканчивай и сдавай деньги! – сказала она и ушла.
Он загасил папиросу и все так же не спеша стал отпускать помидоры. Стоявшая передо мной женщина в очках взяла два килограмма, и на глаз в этом последнем с красными помидорами ящике осталось всего килограммов пять-шесть. Брать все было как-то неудобно, я взял четыре – ровно на "синенькие". Продавец, не глядя на меня, ссыпал помидоры мне в сумку, я заплатил, отошел от весов, и в этот момент к очереди подошел негр и, отыскав меня глазами, радостно сказал:
– Эй, смотри! – он раскрыл передо мной полиэтиленовую сумку, в которой лежали помидоры; ему, видно, показалось этого мало, и он показал помидоры и стоявшим в очереди.
– Вот подлец! – сказал мужичина с колесной сумкой. – Мало того, что взял без очереди, так еще и хвалится этим!
– Ну и скотина! – сказала женщина, стоявшая за ним.
Негр, осклабившись на оскорбления, которые – я в этом не сомневался – были ему прекрасно понятны, пошел к выходу.
– Ну и тип! – сказал я. – А ведь им пришлось отдать ему оставленные для себя! Можно сказать, от сердца оторвали! Не знаю только, кто пострадал; может быть, он, а? – я кивнул на продавца.
В очереди засмеялись. Продавец, зло швыряя в "тару" зеленые помидоры из последнего ящика, промолчал. Я вышел из магазина и пошел к троллейбусной остановке; не хватало только лука, и я решил купить его на рынке. Обычно лук на рынке, когда он исчезал в магазинах, был по рублю, и полтора рубля переплаты на всю икру – не так уж и страшно. Успев перехватить одного из последних продавцов на рынке и полностью укомплектовав будущую икру, я, вполне довольный собой, поехал домой.
Дома я поставил чайник, чтобы можно было сразу ошпарить помидоры, перебрал их, выкинув один гнилой и оставив несколько желтых себе на перекусы, а остальные помыл и переложил в две большие кастрюли. Затем я пересыпал лук из портфеля в большую миску, достал и проверил вентилятор – этот игрушечный вентилятор, работавший от батарейки, я купил в "Детском мире" специально для того, чтобы чистить большие количества лука, он прекрасно сдувал луковый слезоточивый газ – и залил помидоры кипятком. Потом, приподняв стекло, под которым внизу в холодильнике лежали в пластмассовых ящичках баклажаны, я стал вынимать их прямо в этих ящичках – и вдруг почуял что-то неладное. Сердце у меня екнуло: я уже несколько дней не проверял баклажаны. Я лихорадочно стал перебирать их – большинство из них сгнили больше, чем наполовину, а остальные хотя только начали подгнивать, почернели изнутри и стали нехорошо пахнуть.
Некоторое время я стоял над ними в полной растерянности, не зная, что делать, но постепенно пришел в себя. Можно было попытаться еще раз купить баклажаны, но при одной мысли о том, что опять нужно что-то искать и стоять в очереди, мне снова стало не по себе, и я от этой идеи тут же отказался. Я принял этот удар судьбы как кару за пренебрежение принципами братской солидарности и пролетарского интернационализма и решил судьбу больше не испытывать, а баклажаны выбросить на помойку и из головы. Скрепя сердце, я вывалил их в помойное ведро и понес на улицу, в контейнер. У подъезда на лавочке сидели две соседки с третьего этажа и Сашка, Витек стоял, наклонившись к Сашке, и что-то ему втолковывал. Он окликнул меня, догнал и спросил:
– У тебя желания нет?
– Что-то настроения нет, Вить! – сказал я. – А что, взяли?
– Ты понимаешь, мы взяли два пузыря, а Иван как сквозь землю провалился! Сашкина Татьяна скандал устроила, надо пятерку вернуть, а у нас всего трояк остался и закуса – никакого! Ну, хоть трояк одолжи!
– Сейчас посмотрю, что у меня осталось, – сказал я, уходя в подъезд. – Я, Вить, в таком прогаре, что и не знаю даже, хватит ли до получки!
Я поднялся на второй этаж и, уже входя в квартиру, вдруг вспомнил то, от чего меня мгновенно прошиб холодный пот: я ошпарил кипятком все четыре килограмма помидоров! Нет, во всем, что со мной происходило, совершенно очевидно проглядывал перст судьбы, и, окончательно смирившись перед волей, так направлявшей все эти злосчастные события, я подошел к окну и крикнул:
– Витек! Подымись ко мне!
Витек тут же позвонил. Я открыл дверь, дал ему три рубля и сказал:
– Тащи сюда Сашку! Закус есть, только хлеба маловато! Очищенные помидоры с луком и подсолнечным маслом сгодятся?
– Еще бы! А ты где такие достал?
– Где достал, там больше нет, понял?!
– Понял! Мы мигом!
Я прикрыл дверь, врубил в комнате на полную катушку Высоцкого и пошел на кухню чистить помидоры.